Это одна из давно написанных историй. Так давно, что я и сам только что прочитал ее с интересом. Решил поделиться с вами здесь на этой странице.
***
"...А птицы падали на землю
И умирали в час печали,
А в них охотники стреляли,
Для развлеченья и веселья…"
Я рос очень впечатлительным мальчиком. С первых дней, сохранившихся в моей памяти, я хорошо знал, что можно и что нельзя.
И не удивительно.
Моя мама была еврейским физиком.
А ваша мама была еврейским физиком? Тогда вы не знаете. Так я вам расскажу.
"Нельзя" было гораздо больше, чем "можно".
Там, где грязно - нельзя. Мокро - нельзя. Холодно - нельзя. Шумно - нельзя.
Для взрослых - нельзя. С мальчишками - нельзя. Одному - нельзя.
Так получилось, что лучшими моими друзьями стали голуби. Обыкновенные уличные голуби.
Я их кормил, гладил, разговаривал. Я играл с ними, как с лучшими друзьями, и если когда-нибудь попадался мне больной или раненый голубь, я относил его домой и лечил до того момента, когда он смог улететь сам.
Когда мне было 5 лет, я подцепил от голубей какую-то странную болезнь. Несколько месяцев продержали меня в больничном изоляторе. Мама говорила, что я чуть не умер. Потом болезнь прошла, но любовь к голубям осталась.
На самом краю Пуэрто-Риканского острова раскинулся красивый, старинный город Сан Хуан, принёсший сюда кусочек европейского средневековья, закрепив его на веки сеткой старинных улиц, мощeнных голубыми булыжниками.
Здесь нет чаек, галдящих над любым островом в Карибском море. Когда полвека назад сюда пришли испанцы, чайки и индейцы пропали от принесённых из Европы болезней. Вместе с европейской цивилизацией на острове появились голуби.
Новое население острова полюбило этих говорливых воркунов. Придание гласило, что голуби приносят удачу. По приказу короля в крепостных стенах сделали тысячи квадратных гнезд, чтобы голуби селились там. Так появилась одна из главных достопримечательностей - Parque de las Pаlomas, голубиный парк.
Отсюда открывается чудесный вид на море, особенно в вечерние часы заката. Вся площадь буквально усеяна голубями, просто ступить некуда.
Завороженными глазами разглядывал я говорливых друзей моего детства. Голуби хорошо знали свою территорию и не боялись никого. Медленно, с неохотой они расступались под ногами прохожих, явно претендуя на весь парк. У меня появилась озорная идея. Я попросил одну из женщин, ухаживающей за голубями, поднять их всех в воздух. Подождав пока я приготовлю свою фотокамеру, она с размаху шлёпнула рукой по жестяной вывеске-рекламе. Резкий звук поднял в небо тысячи птиц, затмив черными кляксами оранжевый закат.
Я не сделал ни одной карточки. Увиденное показалось мне более драматичным, чем то, что можно сфотографировать.
Быстро пролетело чудесное время, проведённое на острове.
Я возвратился к своим повседневным будням. На рабочем столе меня ждал увесистый конверт, прибывший в моё отсутствие, от одного из наших клиентов. Pichones y Pachanga - гласила надпись на обложке приглашения. Я неособенно силён в испанском, но понял, что эти слова обозначают. Первым словом называют либо голубей, либо молоденьких девушек, а вторым - весeлые фестивали или праздники.
Я редко участвую в кооперативных развлечениях. Охота, морская рыбалка и игра
в гольф - никогда меня особенно не прельщали.
"Pichones y Pachanga" - дело другое. Я быстро согласился и закрепил место за собой.
Весёлый голос секретарши сообщил мне о голубиной стрельбе и поинтересовался, если я хочу стрелять или смотреть.
Голубиная стрельба - популярное у нас развлечение. Компьютерная машина выбрасывает в небо партии глиняных голубей-тарелок.
Стрелки-охотники пытаются разбить их в воздухе двойными выстрелами из охотничьего ружья. Это я хорошо уже знал. Не так давно с сыном мы пробовали это развлечение в парке. Было интересно.
Я с радостью согласился стрелять.
Комфортабельный автобус, оборудованный и туалетом, и баром, плавно катился на юг к мексиканской границе. Где-то там раскинулось много-акровое ранчо одного из самых преуспевающих наших клиентов. Три тысячи акров или 1200 гектаров - огромнейшая территория в любых измерениях.
Две дюжины охотников. И я.
Уже в автобусе я понял, что голуби глиняными не будут. Все говорили о том, какой это замечательный спорт, и как популярен он в Южной Америке. Что был он даже однажды представлен на Олимпийских Играх. Но запрещeн сейчас во многих странах и штатах, но только не в Техасе.
Я быстро понял, что записался не в ту Пачангу! Дороги назад не было, и я отправился вперeд.
В глубине мексиканских прерий раскинулось огромное ровное поле, разбитое на несколько кругов и полукругов. В кругах охотники стреляли в голубей, выброшенных из автоматических метательных установок, в которые очумевших птиц вставляли десятиместными касcетами. В полукругах, специально тренированные метатели голубей, выбрасывали птиц в воздух разными способами, предварительно вырывая пучок перьев из хвоста.
Охотник должен был попасть в цель, используя два выстрела.
Посередине поля - павильон. Открытое сооружение, где для нас были приготовлены угощения и открытый бар. Нас было 50 охотников. Кроме меня был ещё лишь один, который не стрелял. Он жаловался на косоглазие и дрожь в руках. Я не жаловался ни на что. Я сидел в удобном кресле. Кольца дыма от дорогой сигары разносились прохладным ветром бесшумных кондиционеров, расставленных вокруг. Играла веселая музыка. В стакане золотом блестел дорогой скотч. Я видел головы птиц, торчавшие через сетку ящиков, в которых их приносили на смерть. Мне вспомнились головы птиц, торчавшие из дырок-гнезд в стенах Пуэрто-Риканских крепостей.
Они уже никому не принесут удачу.
Молча я сидел в моем удобном кресле. Я не жаловался ни на что, кроме собственной глупости.
Некоторые птицы падали на землю полуживыми. Раненые, хромая они пытались добежать до забора. Их догоняли, добивали и сбрасывали в жестяные мусорники.
Лишь единицам удавалось улететь на свободу.
“…И песню скорби и печали
Весной веселой птицы пели...”
Через серые кольца сигарного дыма, через красное облако глинистой мексиканской пыли, поднятой шаркающими сапогами охотников, и падающими тушками безжизненных птиц, я видел, как просто и незаметно кончается маленькая жизнь.
В голове у меня звучали слова давно забытой песни:
“А птицы падали на землю
И умирали в час печали,
А в них охотники стреляли,
Для развлеченья и веселья."
Передо мной лежала куча бессмысленно убитых голубей.
Голубей было заготовлено много. Они никак не кончались, а день подходил к концу. Охотники стали уставать. Принесли все оставшиеся ящики. Стрелки подняли свои ружья. Небо, уже окрашенное в оранжевый цвет заката, на секунду покрылось черными кляксами, взлетевших голубей. Как резкий удар по жестяной вывеске-рекламе, прозвучали залпы выстрелов.
Небо снова стало оранжевым.
Золотой кубок победителя достался самoму хозяину ранчо, который не без гордости заявил о том, что в этот день было убито 1440 птиц.
По дороге домой я решил, что в моем списке социально-спортивных мероприятий добавился еще один, в который я не играю. А на работе меня все зауважали. Только избранным удаeтся принимать участие в таких мероприятиях.
Я вспомнил Маму, своe детство, рижских голубей и подумал о том, что в моих детских "нельзя" добавился ещe один пункт.
Александр Мирский
Maй, 2009
Comments